Ожидающий на перекрестках - Страница 10

Только позже до меня дошло – ему очень хотелось вытянуть руки перед собой. Но он так и не сделал этого.

На рассвете я разбудил слепого, и мы вместе закопали тело на заднем дворе. Нас никто не видел, и я надеялся, что ночной визит некоторое время останется тайной.

Мне нужно было это время.

И почти неделю в Фольнарке ничего не происходило.

11

Прошлой ночью у меня в комнате появилась Лайна. Вначале я было обрадовался – мне в последнее время вдруг стало очень не хватать моей Повелительницы Ночи – но тут же понял, что Лайна-Предстоящая (да, соскучилась… да, конечно, но – потом…) пришла не за тем.

Это огорчило меня больше, чем я предполагал. Видимо, воздух храма в Фольнарке обладал некими размягчающими свойствами…

Варна-Предстоящая задыхалась без веры. От меня ждали работы. От меня, и только от меня. На Грольна и Клейрис я еще не мог до конца положиться – у них там что-то начало складываться, и Гро прямо весь светился от счастья, так что толку от них обоих сейчас не было почти никакого. Ладно, дам влюбленным пару дней позаниматься собой, а там посмотрим. Время пока есть, но немного…

Немного. Через три дня в храме (и во всех храмах Сиаллы, вплоть до столичного) должно было состояться Весеннее Празднество. Так сказать, День посева… Раньше на такие праздники стекались толпы народа и вели себя достаточно прилично, но теперь у меня были все основания подозревать, что даже в других, более благополучных храмах, Празднество Сиаллы на этот раз может превратиться в безумную оргию – не без некоторой помощи служителей Хаалана-Сокровенного, будь они трижды неладны!

А вот здесь, в Фольнарке, дела были совсем плохи. Окрестные селения обнищали, людям – в заботах о хлебе насущном – было не до любовных песнопений, да и сил на саму любовь не всегда хватало; кроме того, неподалеку расквартировали сотню панцирной пехоты, и заранее стало известно, что служака-сотник ни за что не отпустит своих солдат в храм Сиаллы, хотя обычно военачальники смотрели на подобные дела сквозь пальцы.

Этот факт, как и многие другие, утвердил меня в уверенности, что чья-то невидимая рука умело выстраивает случайные, казалось бы, события в единую цепь…

Ну что ж, отдых закончился. Пора было браться за работу.

Мою работу.

12

Я смотрел на себя в зеркало, а из его металлической глади на меня пялился в меру нахальный и не в меру франтоватый столичный капрал. Мундир пришелся впору – нигде не давило, не резало под мышками, поножи сверкали кокетливым глянцем; и верительные грамоты из штаба на сей раз были подлинными. Для меня так и остались загадкой место и способ добывания столь весомых бумаг. Молодец, Лайна, постаралась…

Я отошел от зеркала, взял сумочку с тремя гранеными флаконами, переданными мне Варной-Предстоящей после убедительных просьб – и долго запоминал их внешний вид. Не дай бог перепутать… женщины мне этого не простят!

Роа уселся на мое плечо, оступился на эполете и громко выразил крайнее неудовольствие по поводу моего переодевания. Я потрепал его по шее и решил не прогонять. Для избалованного штабиста ловчий беркут-любимец был вполне уместен. Тем более редкая, никем не виданная порода… Что еще? Ах, да – меч. Положено по форме, но путается в ногах. И конь. Всенепременно – конь, хотя тут и пешком-то идти не больше часа, и то если не слишком спешить…

* * *

– Господин сотник? Честь имею…

Сотник принял меня сдержанно, но вежливо. С одной стороны, я был младше его по чину, но, с другой – проверяющий из столицы, чей-то фаворит и возможный кляузник.

Короткопалые лапы сотника неуклюже комкали ворох моих замечательных бумаг, и у меня сложилось впечатление, что наш бравый офицер – человек не шибко грамотный, что было, в общем-то, и неудивительно; во дворе два солдата вываживали мою загнанную лошадь, с которой капала пена (я прогнал ее вокруг небольшого леска раза три на галопе, для пущей убедительности), и вообще пока все было в порядке.

Со вздохом вернув мне документы, сотник повел меня осматривать казармы. Ну что ж, здесь как раз я и не ожидал разнообразия. То же, что и везде – деревянные, наспех сколоченные бараки, нары с соломенными матрасами, козлы для оружия… Впрочем, вокруг было на удивление чисто, и я уже с большим уважением поглядел на своего провожатого.

На плацу несколько солдат лениво тыкали длинными пиками в соломенное чучело (похоже, солома здесь была основным расходным материалом). Остальные, рассевшись на траве у забора, жевали смолу и вяло наблюдали за происходящим.

При нашем появлении солдаты поспешно вскочили, выстроились по росту и замерли, поедая глазами начальство. Сотник представил меня, Роа с эполета презрительно обкашлял весь строй, и занятия возобновились. Надо заметить, теперь все выглядело куда четче и слаженней – и я еще раз мысленно воздал хвалу моему неразговорчивому сотнику.

То ли он почувствовал смену настроения, то ли просто сегодня был удачный день, только сотник пригласил меня отобедать с ним в офицерском собрании, и я не стал отказываться. Обед оказался весьма недурен, но вот вино подавалось мерзкое – дешевое и крепкое, с каким-то тухловатым привкусом. Я промолчал и лишь едва заметно скривился – что позволило вежливо поднимать кубок и тут же отставлять его в сторону. Вообще-то все шло как нельзя лучше, поскольку вкус зелья из моей сумки (первый флакон, пузатенький, с граненой пробкой – моя личная инспекция подаваемых блюд плюс олух-услужающий) полностью тонул в дрянном букете местного пойла.

На обеде присутствовали четверо капралов, и их тоже не обнесли ни вином, ни зельем. Я сдержанно улыбался и радовался, что сумел воздержаться от пития – хотя радоваться должна была скорее Лайна… Варна уверяла, что срок действия снадобья – не более двух недель, но я все равно не имел ни малейшего желания проверять на себе его действие.